В 1965-м году в стране победившего социализма с едой было напряженно, причем, степень напряжения возрастала по мере удаления от столицы. Славный город партизанской славы Брянск находился в 350-ти км от Москвы, чем и определялся ответ на загадку: «длинное зеленое, пахнет колбасой — поезд Москва – Брянск».

Ежемесячные командировки отца в министерство были естественной функцией централизованной системы управления промышленностью, но еще и играли ключевую роль в не менее централизованной системе распределения продуктов питания. Транспортировка товара производилась с использованием всех доступных видов ручной клади в ассортименте, зависевшем от погодных условий, международных отношений, близости к праздникам и бог знает чего еще, но, главным образом, от везения.

На этот раз удача улыбнулась в виде счастливого отца с двумя огромными клеенчатыми сумками, доверху набитыми нелегкой добычей. Извлеченная из баулов снедь была неоднородной : от любительской колбасы, консервных банок «бычки в томате», печенья «Юбилейное» до сигарет «Новость» и туалетной бумаги. Но, главной ценностью создаваемого стратегического запаса были яйца. Аккуратно разложенные по ячейкам картонных секций, они представляли собой не только источник калорий и веры в будущее, но также доставляли эстетическое удовольствие своей математической элегантностью.

Димка (3 года) по своему обыкновению где-то растворился. Доносившееся из кухни монотонное журчание женских голосов периодически нарушалось уже ставшим вполне привычным возгласом: «Дима, ты что делаешь? Немедленно прекрати!». Хотя каждый отдельный из возгласов ни к каким видимым последствиям не приводил, но в совокупности, вероятно в результате накопления, росло ощущение тревоги и в конце концов последовало давно ожидаемое указание : «Владик, найди Диму и проверь что он делает». После третьего напоминания, нехотя отложив домашнее задание, я отправился на поиски.

Далеко ходить не пришлось. Странные, методично повторяющиеся чавкающие звуки я услышал еще в коридоре, по дороге к столовой. «Ну, Вадя» — подумал я с интересом, предвкушая сюрприз. Картина, представшая передо мной после входа в комнату, превзошла все мои ожидания. На полу, перед открытой дверцей шкафа, лежала вынутая оттуда стопка картонных секций с яйцами, а перед ней, на корточках, сидел Димка и, бережно придерживая секции левой рукой, правой методично наносил удары неизвестно откуда раздобытым молотком. Содержимое яиц весело разлеталось по сторонам, оставляя медленно сползающие вниз живописные пятна на стенках шкафа, полу, ковре и на исполнителе. Судя по масштабам нанесенного ущерба, работа шла уже давно. Две обработанные секции лежали рядом, представляя собой очевидные произведения абстрактной живописи. «Ну, Вадя…!» — с восторгом выдохнул я, перехватывая молоток. Ко мне повернулись два голубых, озабоченно-возмущенных глаза. «Я же еще не закончил» — всем своим видом говорили они. Чувство вины за предательское разрушение многообещающего проекта преследует меня до сих пор.