Все носители очков знают, что периодические посещения окулистов неизбежны. Естественное чувство тревоги, сопровождающее любую встречу с медициной, тоже знакомо каждому, но на этот раз оно было неназойливым. Затемненные стекла клиники живописно отражали окружающую действительность, внушая уважение к институту и вселяя ощущение — если не спокойствия то, по крайней мере, некоторую долю беспечности. Современный интерьер и располагающая атмосфера в приемной не нарушили благостного состояния души, окончательно усыпив бдительность. Слегка неожиданный бунт подруги жизни по поводу заполнения регистрационных форм был подавлен легко и практически без последствий. Под непродолжительное и мало агрессивное ворчание (в процессе заполнения документов) я мог спокойно проверять почту.

Услышав свое имя, я оторвался от телефона и был пойман немигающим взглядом, стоявшей передо мной женщины в голубом безукоризненно отглаженном халате и очевидно находившейся при исполнении. Я решительно прогнал неизвестно откуда взявшееся в голове слово «фельдфебель», но заменить его на «медсестру» так и не удалось. «Медстраж» закрепилось само собой. На поступившее предложение следовать за ней я безропотно согласился, хотя и испытал некоторое неудобство. Всем своим видом – необычайно широкими и прочными бедрами, мускулистой спиной (угадывавшейся под идеально сидящим халатом) и горделиво приподнятым подбородком на лошадином лице она создавала ощущение официальной строгости, совершенно не располагавшей к ослушанию.

Проследовав в указанный кабинет и усаженный в космическое кресло, увешенное множеством приборов непонятного назначения, я приготовился к вступительной беседе, но был ошарашен казалось бы естественным в данных обстоятельствах вопросом: «На что жалуетесь?». Лихорадочное ворошение памяти результатов не принесло. Я с ужасом обнаружил, что предъявить мне совершенно нечего и собрался оправдываться.

— «Угроза глаукомы»  — твердо констатировалa медстраж. Я вздрогнул от неожиданности и понял что попался. Моя вялая попытка не согласиться с поставленным диагнозом была немедленно и решительно пресечена: «Во-первых, время доктора очень дорого и он не может тратить его на осмотр здоровых людей, а во- вторых, в вашем заявлении ясно написано — угроза глаукомы».

Опасение, что если начнут искать то непременно найдут, быстро переросло в уверенность. Непроизвольно вырвавшийся протест проявил еще одно преступное и одновременно спасительное обстоятельство – заявление подавал не я.

— «Это жена» – немного излишне поспешно отрапортовал я.

— «Жена?» — почему-то с сомнением повторилa за мной страж — «Где она? Я могу с ней поговорить?»  — твердость тона не оставляла сомнений в серьезности намерений.

— «Она здесь, в фойе — позвать?» — не без злорадства спросил я, и не дожидаясь ответа, с нескрываемым облегчением ускоренным шагом покинул кабинет.

Решительно проигнорировав на мгновение возникшую позорно-пораженческую мысль «а не слинять ли?», я даже начал проникаться интересом к развитию событий. На очевидно притворное удивление жены (в глубине души она твердо знала, что без нее не обойдется) я не отреагировал и предложил ей занять законное место семейного администратора на передовой. А сам вернулся в свое космическое кресло в партере, но уже в качестве зрителя. Итак, к бою! Я с любопытством посмотрел на медстража в предвкушении расправы. Это тебе не несчастного пациента пытать! Ольга заняла наступательную позицию на предложенном ей стуле.

— «Здравствуйте. Вы оформляли заявку?»

— «Я» — решительно начала Ольга – «, но лечащий врач …»

— «Кто ваш лечащий врач – Д?» — бесцеремонно перебилa страж. – «Так вот она и продиагностировала.»

— «Да … но мы … не …»

— «Читайте, вот здесь, черным по белому …»

Ольга молчала. Похоже в нашем лагере обнаружилось смятение. «Будут лечить» — промелькнуло в голове, и по спине пробежал нехороший холодок.

— «Я здоров» — неожиданно для себя и как-то невпопад заявил я слегка севшим голосом.

— «Ну это мы посмотрим.» — мрачно возразила страж и взялась за приборы.

Дальнейшее проистекало быстро и как бы не со мной. Много яркого света, смена линз, чтение букв, и даже прикосновение к глазу и все с использованием полного ассортимента приборов. Ощущение прохождения через автоматизированную конвейерную линию прошло только после того как страж объявила процедуру законченной и предложила проследовать в другой кабинет для встречи с доктором.

Угроза глаукомы продолжала висеть в воздухе, превращая ожидание доктора в ожидание приговора. Занятие не из приятных, особенно в условиях постепенной утраты зрения под действием только что закапанного атропина. Искусственно извлеченные глубокие мысли о бренности существования как-то на это раз не помогали, а наоборот оказались вытеснены плебейской мыслишкой «какого хрена ты сюда приперся».

Появление доктора изменило все. Не то чтобы я мог его хорошо рассмотреть, но класс почувствовал сразу. Высокий, сухой, неулыбчивый, но очевидно доброжелательный человек, преступил к осмотру сразу после рукопожатия (не упомянув про угрозу глаукомы). Количество приборов было не меньше чем у стража, а лучи света еще ярче. После каждого теста он одобрительно ворчал что-то себе под нос, в чем я усиленно пытался уловить слово «глаукома». Время шло, напряжение возрастало вместе с ощущением гнетущей неопределенности. Пронизанный очередным, особенно ярким лучом света, я ждал неминуемого, и оно произошло — что-то во мне щелкнуло и в глазах потемнело. Ну, то есть зрение ушло полностью. «Все, приехали» — подумал я, автоматически отмечая неуместную цензурность выражения.

— «Доктор, я ничего не вижу» – выдохнул я, с трудом скрывая охвативший меня ужас. В одно короткое мгновенье передо мной пронеслась вся череда счастливых лет, наполненных восхитительными образами окружающего мира, так безрассудно небрежно разбросанными по уголкам памяти, и теперь вдруг поразившие своей бесконечной ценностью.

— «Я тоже» — после непродолжительной паузы сообщил доктор встревоженно, но без паники, – «Электричество выключили» — добавил он.

Я не знаю как должен выглядеть процесс прозрения, но в моем случае это было прекрасно. Да — и угрозы глаукомы тоже не обнаружили (что обошлось в дополнительные 200 долларов, неоплаченные страховкой).